Я только подохренел слегка, а так я совершенно спокоен (с)
Кто-нить хочет почитать фанфик по "Эрнани"? 
Маленький слезливый рассказ.
Он под катом
Горная дорога трудна; всадники, растянувшись узкой цепью, едут по одному там, где путь особенно узок. Ранним утром бока лошадей кажутся розоватыми, кирасы поблескивают мягко, словно сделаны не из металла.
- Ваша светлость, герцог, – говорит один из всадников, вытягивая шею и обращаясь к предводителю, – я бы советовал идти потише. Это очень коварная дорога. – Герцог молчит. – В конце концов, мы вчера скакали как безумные, и выступили до рассвета, – продолжает всадник, ободрённый тем, что его не прерывают.
- А какое славное нынче солнце! – позволяет себе заметить он после короткого молчания. – Совсем розовое небо. Это добрый знак, он означает, что нам даже не придётся вступать в битву. – Герцог по-прежнему не отвечает. – Послушайте, ведь в замке хороший гарнизон, и…
- Сангре, – обрубает предводитель, не оборачиваясь и неотрывно следя за проводником, ведущим отряд по горной дороге. – Помолчи.
- Ваша светлость, я просто пытаюсь… – Сангре помялся, прежде чем найти слово, – обнадёжить…
- Не надо меня обнадёживать! – взрывается герцог и, наконец, оборачивается. Выражение его лица таково, что Сангре опускает глаза. Смерив вассала взглядом, глава отряда снова обращается к дороге, но прежней сосредоточенности в нём уже нет. Герцог кусает губы, поглядывает на восходящее солнце по левую руку и остатки ночной синевы, цепляющиеся за гребни сьерры; наконец, он не выдерживает:
- Мы в пути второй день, замок не продержится до нашего подхода. Я это понимал с самого начала, но что же мне оставалось делать?
- Как не мчать сломя голову, – ворчит Сангре едва слышно. Герцог снова оборачивается; на этот раз собеседник не испугался его взгляда, и оба смотрят друг другу в глаза с почти одинаковым выражением боли и понимания.
- Дон Руй Гомес, – мягко произносит Сангре, когда герцог возвращается к дороге и с ненавистью провожает едва ли не каждый её камешек, – вы молоды, вы уж очень пылки; послушайте меня. В любом случае, мы не можем так спешить, если не хотим потерять людей на этих перевалах. Ведь до замка осталось недолго!
- Только когда пройдём этот участок – сможем увидеть, что происходит в долине.
Сразу после этих слов страшный шум не даёт Сангре ответить: обернувшись, оба видят, как в самом конце цепи вьючный мул, споткнувшись, потерял равновесие и пытается удержаться на узкой тропе. И здесь всё понятно заранее – мул срывается вниз, всадники испуганно придерживают лошадей, боясь свалиться следом, лошади ржут... Несколькими окриками герцог наводит порядок, и путь продолжается – в не меньшей спешке. У последнего из всадников, следом за которым перепуганные погонщики ведут мулов, в руке знамя, древком которого он упирается в седло; на знамени герб герцогов Сильва.
Когда гористый участок остался позади, и отряд спустился в долину, всем становится ясно, что риск был напрасен, по крайней мере, с нынешней ночи. Чёрный дым поднимается впереди, примерно в тысяче шагов от места, где находятся всадники. Герцог Сильва, выдохнув сквозь сжатые зубы, пришпоривает коня; утомлённое животное мотает головой, сперва идёт шагом и тяжело переходит на бег.
Герцог скачет через долину всё быстрее; мимо него пролетают кусты, приземистые деревца, всё шире расползается по небу чёрный дым. Копыта глухо стучат по земле, звенит уздечка, и скачущий следом Сангре, отставая на добрую сотню шагов, не может слышать, как Сильва молится.
Ворота открыты настежь. За ними не замок – скорее, просто охотничий домик, укреплённый, но небольшой. Сильва спешивается и входит во двор. Когда Сангре галопом подлетает к воротам, то видит повсюду сожжённые хозяйственные постройки, жуткую почерневшую конюшню с выломанными воротами. Деревянная пристройка ещё дымится, и пахнет отвратительно. Закрывая лицо локтем, Сангре проходит мимо чадящих развалин – но к самому замку подобраться не может, мешают остатки деревянной лестницы, опоясывавшей стену. Осторожно перешагивая через обугленные доски, Сангре натыкается на мужской труп. Голова там, под досками, не узнать, кто это…
- Дон Руй Гомес! – кричит Сангре. – Ваша светлость!
Герцога во дворе нет. Идя дальше в обход замка, Сангре обнаруживает тело, прикрытое плащом Сильвы; приподняв ткань, вассал вздрагивает, опускает её обратно и становится перед мертвецом на колени.
- Простите меня, дон Федериго Сильва… простите вашего брата. Видит Бог, он спешил… но мы не успели…
Он склоняет голову и молится, не спеша разыскивать своего господина. Герцог Сильва в это время обошёл замок и вышел со двора через приоткрытую калитку. Сперва он идёт очень быстро, сосредоточенно глядя на едва различимые следы в пыли, зачем-то резко сворачивает влево, потом идёт обратно, затем, опять развернувшись, бросается прочь бегом. Меч, позвякивая, сильно бьёт его по бедру.
Свежее утреннее солнце в долине светит холодновато, всё кажется хрупким; рощица, до которой добежал Сильва, хранит ночной туман у корней деревьев. Под одним из этих деревьев, герцог, едва не споткнувшись об корень, останавливается и прислоняется лбом к стволу. Он стискивает зубы, но не может плакать.
От шума, который Сильва поднял в роще, в нескольких шагах от него открывает глаза девочка лет восьми. Она лежит прямо на земле; чёрные густые волосы распущены, в них запутались листочки и даже веточки, нарядное платье перепачкано землёй. Сонный взгляд ничего не выражает первые несколько мгновений, но затем глаза девочки расширяются, и она в ужасе сжимается в калачик и зажмуривается. Но потом, стиснув зубы и прищурив глаза, медленно, обмирая от страха, приподнимается, чтобы увидеть, кто пришёл в рощу.
Руки девочки, в дорогих браслетах и со сломанными, чёрными от грязи ногтями, мелко дрожат, когда она тихо приподымается с земли. Она, сидя на коленях, слышит тяжёлое дыхание и различает мужскую фигуру; человек стоит к ней левым боком, и она видит у него на бедре меч – рукоять как раз на уровне глаз девочки. Она щурится ещё сильнее, заставляет себя стать на ноги, дрожа уже всем телом, и делает шаг вперёд, гордо вскинув голову. Открывает рот и, глубоко вдохнув, произносит:
- Не боюсь!
Она хотела сказать что-то более отважное, но сил хватило лишь на это. Человек отталкивается от дерева, оборачивается, и девочка узнаёт его.
Некоторое время они смотрят друг на друга почти равнодушно и очень устало. Наконец , Сильва наклоняется к ней:
- Эльвира, девочка, ты цела…
- Мать вывела меня через заднюю калитку, – говорит Эльвира и не выдерживает: губы её кривятся, и по щекам, смывая грязные дорожки старых слёз, текут новые. Сильва тоже не выдерживает и, опустившись на колено, обнимает девочку. Щёку Эльвиры холодит стальная кираса, а в ногу упирается рукоять меча. Она, обняв герцога за шею, плачет и бормочет:
- Дядя, дядя, неужели никого не осталось? Где же все? Это были разбойники, дядя, это были ужасные разбойники… так страшно!
Теперь Сильва тем более не может выпустить из души слёзы; он гладит Эльвиру по волосам рукой в кожаной перчатке и молча слушает её рыдания. Когда они переходят во всхлипывания, герцог, отстранившись, стягивает перчатки, берёт лицо племянницы в ладони, смотрит ей в глаза и говорит:
- Я заберу тебя с собой и увезу в свой дом. Я не успел прийти на помощь твоему отцу. Ты простишь меня за это?
Эльвира всхлипывает и пытается кивнуть, но Сильва держит её голову слишком крепко.
- Я не смог защитить других, но я буду защищать тебя. Никто никогда тебя не обидит, клянусь кровью Господней, я всегда буду тебя охранять.
Он целует её в лоб, отпускает и поднимается на ноги. Эльвира невольно вцепляется одной рукой за его рукав, другой за пояс, но заставляет себя отпустить, и только молча смотрит на дядю, подняв голову. Сильва подхватывает её на руки и выходит из рощи.
Двор замка уже полон герцогскими людьми. Возле стены аккуратно сложены найденные мертвецы. Сангре, посмотрев на застывшее лицо Сильвы и девочку, которую он несёт на руках, осторожно подходит и тихо спрашивает:
- Какие будут приказания, ваша светлость?
- Кто-нибудь ещё жив? – спрашивает тот вместо ответа.
- Пока никого не нашли.
Эльвира, прищурившись, молча смотрит вокруг, обнимает герцога за шею и не всхлипывает.
- Судя по всему, это была разбойничья банда с гор, – обстоятельно сообщает Сангре. – Вы знаете, там сейчас обретается этот мятежный арагонец. У него достаточно сил, чтобы напасть на укреплённое поместье. К тому же, из конюшни уведены все кони и даже мулы с ослами. Они разбойникам нужны…
Сильва, кивая, идёт по двору; через несколько шагов он начинает громко раздавать приказания своим людям, и голос его звучит ровно. Только через четверть часа, выйдя за ограду, он ставит племянницу на землю и прячет лицо в ладонях. Некоторое время Сильва и Эльвира стоят рядом молча. Девочка снова плачет, но теперь очень тихо, без всхлипываний.
- Дядя, я помогу вам их найти. Тех, кто на нас напал. Возьмите меня с собой, будем их искать везде, я их узнаю.
Отняв руки от лица, герцог отвечает с дрожью в голосе:
- Ты смела, девочка. Мой брат гордится тобой на небесах.
Он смотрит на искривлённый хребет сьерры и не видит лица Эльвиры, но чувствует, как она прижимается к его руке мокрым от слёз лицом.
- Я буду смелой, дядя. Дайте мне меч, я сама убью их всех. Я хочу… я хочу, чтобы отец и мама не беспокоились…
- Пока я с тобой, они будут спокойны за тебя. – Эльвира поднимает на дядю глаза, он это чувствует и переводит взгляд с гор на её лицо и твёрдо прибавляет: – Я буду с тобой всегда. Вытри слёзы.
Девочка трёт рукавом влажные щёки, и герцог, переложив перчатки в левую руку, тоже вытирает глаза.
Маленький слезливый рассказ.Он под катом
Горная дорога трудна; всадники, растянувшись узкой цепью, едут по одному там, где путь особенно узок. Ранним утром бока лошадей кажутся розоватыми, кирасы поблескивают мягко, словно сделаны не из металла.
- Ваша светлость, герцог, – говорит один из всадников, вытягивая шею и обращаясь к предводителю, – я бы советовал идти потише. Это очень коварная дорога. – Герцог молчит. – В конце концов, мы вчера скакали как безумные, и выступили до рассвета, – продолжает всадник, ободрённый тем, что его не прерывают.
- А какое славное нынче солнце! – позволяет себе заметить он после короткого молчания. – Совсем розовое небо. Это добрый знак, он означает, что нам даже не придётся вступать в битву. – Герцог по-прежнему не отвечает. – Послушайте, ведь в замке хороший гарнизон, и…
- Сангре, – обрубает предводитель, не оборачиваясь и неотрывно следя за проводником, ведущим отряд по горной дороге. – Помолчи.
- Ваша светлость, я просто пытаюсь… – Сангре помялся, прежде чем найти слово, – обнадёжить…
- Не надо меня обнадёживать! – взрывается герцог и, наконец, оборачивается. Выражение его лица таково, что Сангре опускает глаза. Смерив вассала взглядом, глава отряда снова обращается к дороге, но прежней сосредоточенности в нём уже нет. Герцог кусает губы, поглядывает на восходящее солнце по левую руку и остатки ночной синевы, цепляющиеся за гребни сьерры; наконец, он не выдерживает:
- Мы в пути второй день, замок не продержится до нашего подхода. Я это понимал с самого начала, но что же мне оставалось делать?
- Как не мчать сломя голову, – ворчит Сангре едва слышно. Герцог снова оборачивается; на этот раз собеседник не испугался его взгляда, и оба смотрят друг другу в глаза с почти одинаковым выражением боли и понимания.
- Дон Руй Гомес, – мягко произносит Сангре, когда герцог возвращается к дороге и с ненавистью провожает едва ли не каждый её камешек, – вы молоды, вы уж очень пылки; послушайте меня. В любом случае, мы не можем так спешить, если не хотим потерять людей на этих перевалах. Ведь до замка осталось недолго!
- Только когда пройдём этот участок – сможем увидеть, что происходит в долине.
Сразу после этих слов страшный шум не даёт Сангре ответить: обернувшись, оба видят, как в самом конце цепи вьючный мул, споткнувшись, потерял равновесие и пытается удержаться на узкой тропе. И здесь всё понятно заранее – мул срывается вниз, всадники испуганно придерживают лошадей, боясь свалиться следом, лошади ржут... Несколькими окриками герцог наводит порядок, и путь продолжается – в не меньшей спешке. У последнего из всадников, следом за которым перепуганные погонщики ведут мулов, в руке знамя, древком которого он упирается в седло; на знамени герб герцогов Сильва.
Когда гористый участок остался позади, и отряд спустился в долину, всем становится ясно, что риск был напрасен, по крайней мере, с нынешней ночи. Чёрный дым поднимается впереди, примерно в тысяче шагов от места, где находятся всадники. Герцог Сильва, выдохнув сквозь сжатые зубы, пришпоривает коня; утомлённое животное мотает головой, сперва идёт шагом и тяжело переходит на бег.
Герцог скачет через долину всё быстрее; мимо него пролетают кусты, приземистые деревца, всё шире расползается по небу чёрный дым. Копыта глухо стучат по земле, звенит уздечка, и скачущий следом Сангре, отставая на добрую сотню шагов, не может слышать, как Сильва молится.
Ворота открыты настежь. За ними не замок – скорее, просто охотничий домик, укреплённый, но небольшой. Сильва спешивается и входит во двор. Когда Сангре галопом подлетает к воротам, то видит повсюду сожжённые хозяйственные постройки, жуткую почерневшую конюшню с выломанными воротами. Деревянная пристройка ещё дымится, и пахнет отвратительно. Закрывая лицо локтем, Сангре проходит мимо чадящих развалин – но к самому замку подобраться не может, мешают остатки деревянной лестницы, опоясывавшей стену. Осторожно перешагивая через обугленные доски, Сангре натыкается на мужской труп. Голова там, под досками, не узнать, кто это…
- Дон Руй Гомес! – кричит Сангре. – Ваша светлость!
Герцога во дворе нет. Идя дальше в обход замка, Сангре обнаруживает тело, прикрытое плащом Сильвы; приподняв ткань, вассал вздрагивает, опускает её обратно и становится перед мертвецом на колени.
- Простите меня, дон Федериго Сильва… простите вашего брата. Видит Бог, он спешил… но мы не успели…
Он склоняет голову и молится, не спеша разыскивать своего господина. Герцог Сильва в это время обошёл замок и вышел со двора через приоткрытую калитку. Сперва он идёт очень быстро, сосредоточенно глядя на едва различимые следы в пыли, зачем-то резко сворачивает влево, потом идёт обратно, затем, опять развернувшись, бросается прочь бегом. Меч, позвякивая, сильно бьёт его по бедру.
Свежее утреннее солнце в долине светит холодновато, всё кажется хрупким; рощица, до которой добежал Сильва, хранит ночной туман у корней деревьев. Под одним из этих деревьев, герцог, едва не споткнувшись об корень, останавливается и прислоняется лбом к стволу. Он стискивает зубы, но не может плакать.
От шума, который Сильва поднял в роще, в нескольких шагах от него открывает глаза девочка лет восьми. Она лежит прямо на земле; чёрные густые волосы распущены, в них запутались листочки и даже веточки, нарядное платье перепачкано землёй. Сонный взгляд ничего не выражает первые несколько мгновений, но затем глаза девочки расширяются, и она в ужасе сжимается в калачик и зажмуривается. Но потом, стиснув зубы и прищурив глаза, медленно, обмирая от страха, приподнимается, чтобы увидеть, кто пришёл в рощу.
Руки девочки, в дорогих браслетах и со сломанными, чёрными от грязи ногтями, мелко дрожат, когда она тихо приподымается с земли. Она, сидя на коленях, слышит тяжёлое дыхание и различает мужскую фигуру; человек стоит к ней левым боком, и она видит у него на бедре меч – рукоять как раз на уровне глаз девочки. Она щурится ещё сильнее, заставляет себя стать на ноги, дрожа уже всем телом, и делает шаг вперёд, гордо вскинув голову. Открывает рот и, глубоко вдохнув, произносит:
- Не боюсь!
Она хотела сказать что-то более отважное, но сил хватило лишь на это. Человек отталкивается от дерева, оборачивается, и девочка узнаёт его.
Некоторое время они смотрят друг на друга почти равнодушно и очень устало. Наконец , Сильва наклоняется к ней:
- Эльвира, девочка, ты цела…
- Мать вывела меня через заднюю калитку, – говорит Эльвира и не выдерживает: губы её кривятся, и по щекам, смывая грязные дорожки старых слёз, текут новые. Сильва тоже не выдерживает и, опустившись на колено, обнимает девочку. Щёку Эльвиры холодит стальная кираса, а в ногу упирается рукоять меча. Она, обняв герцога за шею, плачет и бормочет:
- Дядя, дядя, неужели никого не осталось? Где же все? Это были разбойники, дядя, это были ужасные разбойники… так страшно!
Теперь Сильва тем более не может выпустить из души слёзы; он гладит Эльвиру по волосам рукой в кожаной перчатке и молча слушает её рыдания. Когда они переходят во всхлипывания, герцог, отстранившись, стягивает перчатки, берёт лицо племянницы в ладони, смотрит ей в глаза и говорит:
- Я заберу тебя с собой и увезу в свой дом. Я не успел прийти на помощь твоему отцу. Ты простишь меня за это?
Эльвира всхлипывает и пытается кивнуть, но Сильва держит её голову слишком крепко.
- Я не смог защитить других, но я буду защищать тебя. Никто никогда тебя не обидит, клянусь кровью Господней, я всегда буду тебя охранять.
Он целует её в лоб, отпускает и поднимается на ноги. Эльвира невольно вцепляется одной рукой за его рукав, другой за пояс, но заставляет себя отпустить, и только молча смотрит на дядю, подняв голову. Сильва подхватывает её на руки и выходит из рощи.
Двор замка уже полон герцогскими людьми. Возле стены аккуратно сложены найденные мертвецы. Сангре, посмотрев на застывшее лицо Сильвы и девочку, которую он несёт на руках, осторожно подходит и тихо спрашивает:
- Какие будут приказания, ваша светлость?
- Кто-нибудь ещё жив? – спрашивает тот вместо ответа.
- Пока никого не нашли.
Эльвира, прищурившись, молча смотрит вокруг, обнимает герцога за шею и не всхлипывает.
- Судя по всему, это была разбойничья банда с гор, – обстоятельно сообщает Сангре. – Вы знаете, там сейчас обретается этот мятежный арагонец. У него достаточно сил, чтобы напасть на укреплённое поместье. К тому же, из конюшни уведены все кони и даже мулы с ослами. Они разбойникам нужны…
Сильва, кивая, идёт по двору; через несколько шагов он начинает громко раздавать приказания своим людям, и голос его звучит ровно. Только через четверть часа, выйдя за ограду, он ставит племянницу на землю и прячет лицо в ладонях. Некоторое время Сильва и Эльвира стоят рядом молча. Девочка снова плачет, но теперь очень тихо, без всхлипываний.
- Дядя, я помогу вам их найти. Тех, кто на нас напал. Возьмите меня с собой, будем их искать везде, я их узнаю.
Отняв руки от лица, герцог отвечает с дрожью в голосе:
- Ты смела, девочка. Мой брат гордится тобой на небесах.
Он смотрит на искривлённый хребет сьерры и не видит лица Эльвиры, но чувствует, как она прижимается к его руке мокрым от слёз лицом.
- Я буду смелой, дядя. Дайте мне меч, я сама убью их всех. Я хочу… я хочу, чтобы отец и мама не беспокоились…
- Пока я с тобой, они будут спокойны за тебя. – Эльвира поднимает на дядю глаза, он это чувствует и переводит взгляд с гор на её лицо и твёрдо прибавляет: – Я буду с тобой всегда. Вытри слёзы.
Девочка трёт рукавом влажные щёки, и герцог, переложив перчатки в левую руку, тоже вытирает глаза.
@темы: вопрос, музыка, литература
Мамочки, не буду больше читать про Циолковского и космизм...
Нет, правда!
. Неужели я правда такое консервативное существо, отстаивающее идеалы? о__О