Эпический текст: проблема человеческого фактора (на материале «Песни о Нибелунгах»)
М.М. Русяева
Эпический текст: проблема человеческого фактора (на материале «Песни о Нибелунгах»)
В связи с развитием современной лингвистики в русле антропоцентрической парадигмы, особую актуальность приобретают исследования, нацеленные на выявление человеческого фактора в языке и тексте. На фоне многочисленных работ, посвященных изучению данного феномена на современном материале, исторический ракурс антропоцентрической проблемы представляется разработанным в гораздо меньшей степени. Данное утверждение вполне справедливо и по отношению к эпическому тексту, важной особенностью которого является то, что средневековый человек был отражен в нем в полном соответствии с особенностями менталитета той эпохи. По этой причине при изучении человеческого фактора на базе эпического текста главным моментом должно стать установление приоритетов в отображении человека на уровне текста. Как представляется, наиболее оправданным подходом к изучению данного явления является когнитивный подход, ориентирующий нас на учет языковой картины мира в определенный период развития языка, а также на принятие к сведению реализованного в нем кванта знания, иначе именуемого концептом. Концепт, как установлено в настоящее время имеет структуру, а именно ядро и периферию. Ядерным блоком концепта «человек» в тексте «Песни», несомненно, явятся наименования лица.
Все наименования лица можно подразделить на 4 группы по степени уменьшения их частотности в тексте: по имени (491), по социальному положению персонажа (481), внутри нее можно выделить подгруппу по поло-возрастному признаку, что в основном относится к женщинам (94), личные местоимения (153), по признаку родства (75), по признаку принадлежности к какой-либо общности (74). Как отмечает Йоcсон Марен (Jöhsson Maren) обозначение лица в «Песни о Нибелунгах» не только формальный шаблон, а важный элемент стратегии автора, стремящегося лишить их мифологического ореола [1, 69]. Данное утверждение можно расценить как приближение героя к реальной действительности. Акцент на этот факт очень важен, поскольку при исследовании человека в эпическом тексте многими учеными подчеркивается, что эпические герои действуют лишь в русле ролей, не оставляющих места проявлению личности. Поэтому когнитивный анализ эпического текста, ориентированный на раскрытие в нем концепта «человека» как кванта знания о человеке, присущего эпохе создания текста, предполагает выявление именно «надролевых» проявлений человека, зафиксированных автором по большей части неосознанно, поскольку сознательно он воплощал именно ролевое поведение человека.
Поскольку в одной статье невозможно охватить огромный массив всех наименований лиц, встречающихся в «Песни», то здесь имеет смысл сосредоточить внимание на наиболее частотной группе, а именно наименованиях лиц по имени. Следует отметить, что называние персонажа именем собственным считается неотъемлемой чертой эпического текста [2, 114]. Наделяя героя постоянным личным именем, автор выделяет его среди других действующих лиц, тем самым, придавая ему индивидуальность. Благодаря этому типовой персонаж выступает как личность [3, 115]. Всего в «Песни о Нибелунгах» фигурируют 83 имени. Такое обилие личных имен в тексте может показаться необоснованным для современного читателя, но для слушателя того времени они представляли собой важную часть текстовой информации. А.Я.Гуревич отмечает, что имя в то время служило для средневекового слушателя своеобразным знаком, который обладал для него большой информативной емкостью, так как за ним скрывался определенный эпизод мифа или героической эпопеи. При встрече с именем собственным в сознании слушателя развертывался весь относящийся к нему рассказ [4, 17]. Отмечая важность замечания А.Я.Гуревича, нельзя не признать, что оно антропоцентрически однородно с утверждением Б.Н.Путилова, поскольку оба они подчеркивают лишь разную степень индивидуализации личности в эпическом тексте. Можно заметить в этой связи, что функции имен собственных в индивидуализации персонажа и продуцировании его личностных качеств в эпическом тексте этим не ограничиваются.
Двигаясь в этом направлении и выявляя информацию личностного плана у имен собственных, следует обратить внимание на характер их рассредоточения в тексте. Все обозначения лица по имени в «Песни о Нибелунгах» можно подразделить на четыре группы. Первую группу образует имя собственное без каких – либо дополнительных признаков: 0785,2 vñ sagen iv wie Chriemh' vñ ovch ir magedin/ Теперь скажем как Кримхильда и ее служанки..; 1917,2 Ezele vñ Chriemh' ez sahen allez an / Этцель и Кримхильда смотрели на все; 0229,2 Danchwart vñ Hagene vñ and/er\ des kuniges man/ Данкварт и Хаген и другие вассалы короля; Hagen sich d/er\ sluzzel aller und/er\want/ Хаген распоряжался всеми ключами и т.д. Важно подчеркнуть, что данная подгруппа является самой большой по объему(212), возможно здесь автор приоткрывает для слушателя ту информационную нишу, на которую указывает А.Я.Гуревич. Обращает на себя внимание тот факт, что наименование лица по имени не зависит от значимости персонажа для развития сюжета. Так, например имя Зигфрид (57) встречается в тексте заметно меньше, чем имя Хаген (123), и это не связано с отсутствием Зигфрида во второй части «Песни», если учесть общий удельный вес того и другого персонажа в тексте: Зигфрид и Хаген в различных наименованиях помимо имени собственного упоминаются соответственно 147 и 159 раз, и разница между ними, с точки зрения их появления в тексте, минимальна. В личностном плане важным кажется и такой вывод: в целом в тексте «Песни» наименование лица только по имени присуще тем персонажам, которые являются второстепенными, но принадлежат к высокому социальному статусу и могут упоминаться всего раз: 1415,3 nach christenlichem rehte Ortliep wart genant/ По христианскому обычаю, был он назван Ортлиб; 1648,3 Else vñ Danchwart ovch zesamne riten/ Эльзе и Данкварт вместе скакали; 1672,1 Eckhart was geheißen der selb ritter gut/ Экартом звался тот добрый рыцарь и т.д.
Как известно, графическое отображение имени в средневековых памятниках было нестабильным и могло писаться по-разному [5, 323]. Вариации в написании имени не зависят ни от значимости героя в повествовании, ни от принадлежности к какому-либо социальному статусу, ни от частотности встречаемости данного имени в тексте: 0002,3 Chriemhilt geheizen - schone wip/Кримхильдой звалась красивая женщина; 0012,1In disen hohen eren trvmte Chriemilde/ в своей высокой чести спала Кримхильда; 0020,1 Sifrit was geheizen d/er\ snelle degen gvot/ Зигфридом звался тот смелый рыцарь добрый; 0549,4 do er sinen niht bi Sivride ensach/ не увидел он своего брата рядом с Зигфридом; 0761,3 do was ovch chom/en\ Sigemvont do er die boten sach/ Пришел Зигмунт он посмотрел на послов; 1096,4 leit was ez Sigemunde do er div mære an ir ervant/ Печален был Зигмунт, он узнал эту новость; 0163,1Des sol uns helfen Hagene vñ ovch Ortwin/ Нам должны помочь Хаген и Ортвин; 0174,3 Dancwart d/er\ snelle vñ ovch Ortewin/ Данкварт смелый и также Ортвин и т.д. Любопытным в связи с вариацией в графике кажется такое наблюдение: у женщин (но не у мужчин!) встречается сокращение имени: 0785,2 vñ sagen iv wie Chriemh' vñ ovch ir magedin/ и расскажу как Кримхильда и ее служанки; 1914,1 In des sales venster Chriemh' gesaz/ В зале у окна сидела Кримхильда; 1454,1 Si enbvte/n\ ovch Prvnh' dienste vñ gvot/ Они обещали служить Брюнхильде верно; 1111,1 Prvnh' div schone mit vb/er\mvte saz/ Брюнхильда красивая сидела гордо. Данная особенность может свидетельствовать о своеобразной гендерной дифференциации персонажей в тексте.
Вторую по частотности группу имен собственных в тексте (131 имя) составляют имена, употребляемые вместе с социальным статусом, который характеризует персонажа: 1777,1 Chriemh' div kuniginne mit ir gesinde gie/ Кримхильда королева со своими слугами шла; 1213,1 Do sp/ra\ch zvo sime herren d/er\ degen Hagene/ Сказал своим господам воин Хаген; 0865,1 Do sp/ra\ch d/er\ chunic Gunth/er\ daz ist mir durch dich leit/ Сказал король Гунтер вы меня опечалили; 0008,3 die zwene marcgr/a\uen Gere vñ Ekkewart/ два маркграфа Гере и Эккеварт и т.д. Больше всего по имени и по статусу называется Гюнтер (26), причем в основном называется его титул король(18), тогда как у остальных героев наблюдается разнообразие в наименовании их ролей, например, если сравнить с Зигфридом, то он выступает в тексте и как владыка/господин, и как герой, и как рыцарь: 0143,1 ))D((o sp/ra\ch d/er\ kunic Gunth/er/ Сказал король Гунтер; 0048,4 do sp/ra\ch der herre Sifrit so wil ich Chriemh' nemen/ Сказал господин Зигфрид: «Я хочу взять в жены Кримхильду». С каждым лицом в тексте «Песни» встречаются разные уточнения статуса, например, 0541,1 Des bitte ich ivch her Sivrit daz ir die reise tvot/ Прошу вас господин Зигфрид, чтобы вы совершили путешествие; 0786,2 do reit mit sinen frivndin Sivrit d/er\ degen/ Скакал со своими друзьями Зигфрид воин. Такие уточнения вносят большую степень индивидуальности, поскольку характеризуют персонажа к каждой текстовой ситуации в отдельности. Та же особенность характеризует и женщин, но в меньшей степени, чем мужчин(19): 1096,1 Do sp/ra\ch div frowe Chriemh' mir ratent frivnde min/ Сказала госпожа Кримхильда: «Мне советовали мои друзья»; 0810,2 mit im zem ezzen sazen Prunh' div kunigin/ с ним сидела за столом королева Брюнхильда и т.д.
Несколько реже по сравнению со второй группой (119 имен) встречаются имена в сочетании с каким-либо признаком действующего лица: 1485,3 Gunther der vil edel fragt sein man/ Гюнтер благородный спросил своих вассалов. 2022,1 ))D((o chom ovch zvo dem strite d/er\ starche Gernot/ В спор вступил также сильный Гернот; 0052,1 ))D((o sp/ra\ch d/er\ starche Sivrit vil lieb/er\ vat/er\ min/ Сказал сильный Зигфрид: «Мой любимый отец». В упоминаниях имен с их квалификацией просматривается авторская индивидуализация персонажа и сверх того сама авторская личность. Несмотря на то, что эти характеризации стандартны, их упоминание в той или иной ситуации вполне допустимо считать авторским.
На фоне трех отмеченных групп четвертая группа имен собственных в тексте выделяется как более комплексная. Она отмечена соединением нескольких качеств персонажа: имя, социальный статус и какой-либо признак (32): 1789,3 vñ Hagenen den starchen den Buregonden man/Хаген сильный Бургундии воин; 0294,3 sit willekom/en\ h/er\re Sifrit ein edel ritt/er\ gvot/ Добро пожаловать господин Зигфрид, благородный рыцарь и т.д. Нередко в качестве признака выступает географическая местность, к которой принадлежит действующее лицо: 0090,3 hie chоmt d/er\ starch Sivrit d/er\ helt von Nid/er\lant/ пришел сильный Зигфрид, герой Нидерландов; 1030,4 ia ist von Nid/er\landen d/er\ choune Sivrit erslag/ убит смелый Зигфрид из Нидерландов; 1792,2 Hagene von Tronege vñ oech her Dietrich/ Хаген из Тронье и также Дитрих; 2017,2 her Hagen von Tronege waz het ich iv getan?/ Владелец Тронье сказал, что я вам сделал? Подобные соединения признаков персонажа с его личным именем можно расценить как дальнейшее расширение авторской характеризации персонажа, его индивидуализации через имя собственное.
В заключение следует заметить, что называние автором своих героев по имени оказывается достаточно информативным, несущим определенные черты индивидуализации персонажа и раскрывающим авторское отношение к нему.
Библиографический список:
1. Jösson Maren «Ob ich ein Ritter waere...» Genderentwürfe und Genderrelatierte Erzählstrategien im Niebelungenlied – Uppsala: Distributor Uppsala Univ. Libr. – 2001
2. Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. – Л.: Наука, – 1988.
3. см. ссылку 2.
4. Гуревич А.Я. Средневековый героический эпос германских народов // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. – М.: Худож. лит., – 1975 – С.5-26
5. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. – М.: Искусство, – 1984 – 350с.
6. На языке оригинала использовано Интернет – издание: www.blb-karlsruhe/Die Nibelungen-Handschrift C digital - Aventiuren.htm