Начать стоит с того, что всегда казалось главным, как Солнце на небе: семья Барриди могущественна, это древний род алхимиков. Довольно странно было говорить гостям на пиру в Риволе «Мой отец придворный алхимик» – и не видеть почти никакой реакции. Алхимики при солнцеликом какаде – это его штат убийц, которые всегда готовы устранить опасного, неугодного или не понравившегося.
Второе, тоже очень важное – Афра не сын, дочь, к тому же дочь рабыни с Севера. Расходный материал. Ничтожество, которое должно как-то оправдывать своё существование. В одиннадцать лет она впервые поднесла жертве яду. Конечно, не сказать чтобы Семья работала не покладая рук – Афра совершила всего семь убийств, не подвиг, а чих комариный. Но Барриди всегда ответственно подходили к тому, чтоб для исполнения заказа всё было готово всегда. Поэтому, когда старший брат Афры погиб (при довольно странных обстоятельствах), её отец, арам Барриди, дал распоряжение воспитывать свою дочь от рабыни как мальчика. Кто-то должен выполнять грязную работу, а женщине везде ход закрыт.
Афра неплохо подходила для этой роли – рослая, совсем как мужчина, некрасивая, к тому же кровь людей с Севера жидкая, варвары трусливы, зачем Семье ублюдок с таким сердцем. Суровое воспитание могло обтесать Афру, но не сделать её действительно достойной Семьи. Да, свои поручения она выполняла неплохо, мальчика изображала достойно, и даже тот факт, что «Набиль Калиб Барриди» не пьёт кофе, напитка мужчин, никого особенно не настораживал. Убийство сановника, который был удостоен чести рассказывать какаду о дальних странах (то есть был по-ривольски главой дипломатического корпуса, наверное, или министром), а потом попал в немилость, было вообще весьма хорошо сделано. Правда, главная идея принадлежала отцу: Афру заклеймили знаком Семьи (как женщин, в плечо), одели в женское и продали сановнику как рабыню. Когда они с сановником остались наедине, всё было быстро сделано. Афра придушила его и для надёжности добила ножом. Он дёргался и хрипел, а она нежно пела, чтобы не вызвать подозрений у стражи за дверями (правильнее было бы издавать звуки страсти – но она совершенно не умела…).
Потом спасалась бегством – на этом задании не было права умирать, – добралась до дома, примчалась прямо на мужскую половину, к отцу, чтобы сообщить, что задание выполнено. Доверенный раб опрометчиво впустил Афру, а отец в это время пил кофе с, судя по всему, заказчиком. Гость посмотрел ей в лицо, и она не сразу опустила глаза. Пожалуй, это было самым первым провалом. Никогда не знаешь, что убьёт тебя.
Когда Набиля отрядили секретарём с посольством в Риволь, то выяснилось, что побратим арама Наида Сирраная – тот самый заказчик. Он мог её выдать, но не выдал, и это пугало. Особенно это было опасно потому, что Афра ехала с заданием. Ей приказали убить короля Теонта.
Более того, её показали какаду, и повелитель удостоил её чести дать облобызать носки его туфель и подарил перстень. А отец объяснил, что на этом задании она не имеет права оставаться в живых. Слишком велик риск, что под пытками она может что-то выдать, да и вряд ли после убийства самого короля её выпустят живой. Афра понимала и другое – она отработала своё. Тем более что недавно отец отпраздновал рождение мальчика. Кому нужна молоденькая наёмная убийца, кому нужна старая (почти двадцать лет!) девушка, кому нужна заклеймённая?
Это тоже был шаг к провалу, и его обеспечил сам многомудрый отец. Он мог не говорить прямо о том, что сразу по исполнении заказа надо умереть. Тогда на протяжении пути в Риволь руки Афры не дрожали бы, запах конского пота не казался бы таким приятным, а дорога – такой быстрой. Нет, она не малодушничала. Хотя… когда её лошадь испугалась и понесла вдоль глубокого оврага, Афра поняла, как же не хочет умирать. А когда арам Арбааль Лэйх спас её… было окончательно ясно, что с этого момента всё пойдёт не по плану.
Во-первых, такая забота вызвала у Афры подозрение, что Амир служит её отцу. Она привыкла, что все боятся отца (даже, будем честны, какад), но арам Арбааль Лэйх был… не такой. Совершенно другой. Он пугал её больше отца, но совсем другим страхом. В нём чувствовалась такая сила, что арам Барриди казался почти что тряпичным пугалом, далёким и ненастоящим. К концу похода дом, семья, отец, его приказ словно отошли за горизонт. Впервые Афра ощутила себя свободной. И это было во-вторых.
Приехали в Гардеварт к самой коронации, и Афра не успела толком осмотреться, не говоря уж о том, чтобы подготовить дело. На торжестве пришлось заменять арама Наида Сирраная – он безо всяких обяснений швырнулся подушкой и заявил, что никуда не пойдёт – и, по привычке делать всё хорошо, она неплохо всё выполнила. Увидела короля, его советника, мельком – Великого Инквизитора, побоялась подходить к послу Элеройта – на основании слухов, ходивших при иесехском дворе Афра подозревала, что заказал короля ей именно Элеройт, и так оно и оказалось, – а также познакомилась с посольством Февитиаса…
Удивительно то, что женщины в Риволе могут ходить с открытыми руками и декольте, то, что мужчины могут к ним прикасаться (более того, поцеловать руку – это честь для дамы! Честь! Когда ей, Афре, так тяжко было выдерживать случайные прикосновения спутников, которые не задели бы её даже краем одежды, знай они…). Но об этом Афра хотя бы слышала. А тут – посольство, состоящее из одних женщин! В итоге Набиль весьма мило пообщался с принцессой Квельей, но, кажется, от той не укрылось, как посольскому секретарю плохо. Больно… как-то освободительно больно.
Странно, но дамы из Февитиаса, чужачки, ещё более чужие, чем ривольцы, стали людьми, которых Афра не боялась, которым, насколько это было возможно, доверяла. Она умела слушать свою интуицию.
Приехав вместе с рабом Навиром на пир в королевский замок, Афра была рада встрече с принцессой Квельей. Скоро всё должно решиться, приятно встретить её именно теперь.
Свою жертву она видела недолго, во время чтения первого королевского указа, а потом подобраться к Теонту стало маловероятно – за секретарём и рабом буквально по пятам ходил телохранитель Его Величества. Иногда удавалось провести в помещении пару минут без него – и сразу же, например, встретиться с Великим Инквизитором, отказаться целовать его руку и вызвать его неудовольствие иесехским чествованием, – а потом он сразу появлялся, прислонялся к стене и принимался наблюдать. Заинтересовавшись восковыми свечами, которыми в Риволе освещают дома вместо масляных ламп, Афра позволила себе оживиться и засыпать телохранителя вопросами, чтоб усыпить его подозрения. После этого, кажется, ни минуты не проходило без разговоров – то принцесса Эландора уведёт в уголок, чтобы спросить, правда ли арам посол кинулся подушкой, то Великий Инквизитор заведёт милую издевательскую беседу, то, едва сев, Афра с Навиром услышат ссору герцога Трево с сыном – и будут пребывать в изумлении и праведном гневе по поводу обращения детей с родителями, пока не произойдёт новое явление…
Конечно, все спрашивали об остальных членах посольства, секретарь повторял, что они скоро явятся, и это произошло действительно быстро, но в самый неподходящий момент. Едва начав фразу, Афра увидела словно из воздуха возникшего Амира, и ноги едва не подкосились от неожиданности. Ну, а арам Наид Сирранай явился как раз тогда, когда пришлось ради приличия соврать, что никакими подушками он не кидался – явился, чтобы гордо заявить принцессе Эландоре, что кидался, и в неё кинуть тоже готов.
Всё это было очень забавно, но другой посол тоже повёл себя необдуманно – Исидор Вентрис из Элеройта подсел к Наиду Сирранаю и Набилю с вопросом, когда же они будут выполнять один из пунктов договора между Иесехом и Элеройтом. Вот так-то! Потом Афра подошла к представителю заказчика, чтобы уточнить, за кого же она должна умереть – как она и думала, за короля Элеройта. Но это было только после того, как Амир и Ан’Шиа загнали её в угол, чтобы выяснить, о какой договорённости говорил Вентрис. Пришлось вертеться, как уж на сковородке, мучительно подозревая при этом, что арам военный советник и без того уже всё знает. Это стало особенно ясно, когда он холодно сказал: отпустим мальчика, пусть подумает.
Испытывая что-то меж яростью и благодарностью, Афра вылетела в пиршественный зал и сперва в бессилии уставилась в окно – и тут же рядом вынырнул граф Трево с вопросом, что случилось. Это придало сил, и Афра ринулась разговаривать и смотреть на живые человеческие лица, которые пока ещё не сменились выжженными черепами мёртвой пустыни. Она хотела быть везде, чтобы подстеречь Теонта и полоснуть его отравленным ножом, но – сперва случился разговор с февитианским секретарём, Лорелией, которая просила передать извинения своей госпожи араму Наиду Сирранаю. Она оказалась тоже алхимиком – помимо того, что тоже секретарём и тоже женщиной, и, кроме того, Афра ощутила в ней что-то близкое себе. Вскоре после этого вдруг был объявлен обыск.
Эти два события заставили секретаря пойти и предупредить коллегу о том, что инквизиция рыщет в поисках ядов и оружия.
Неудивительно, если учесть, что поведение принцессы Квельи, за которое пришлось извиняться, было вызвано чрезвычайно опасным ядом!
Эта ночь напоминала танец. Медленное кружение, встреча то с одним партнёром, то с другим. Кружение весьма убыстрилось, когда на празднующих обрушилась целая лавина отравлений – сперва Квелья, потом ривольский дворянин, потом Лорелия, а там без удержу…
Афра страшно много смеётся, ведёт себя дерзко и сама впервые дотрагивается до мужчины – гладит Навира по клейму на щеке, и на его вопрос, не хочет ли она себе такое, шепчет в ответ: оно уже есть. И тут приходят уже чужие мужчины, чтобы ощупать её в поисках оружия.
Афру обыскивают, находят только не спрятанный кинжал и почти не спрятанный стилет. Разыскивают какие-то бумаги, пытаются отобрать письмо Солнцеликого, Афра отказывается, но зачитывает его вслух – по этому поводу телохранитель привёл Инквизитора, а Инквизитор привёл кардинала Танваре. Посол Вентрис спрашивает о том, какова судьба его друга, иесехского дипломата, и Набиль милым голоском отвечает, что тот попал в немилость к какаду и умер. Да. Был придушен, а потом заколот, но об этом послу не стоит знать, хотя, возможно, ему было бы приятно услышать о том, что он сделал заказ хорошему убийце. Вернее, хорошей.
В воздухе пахнет грозой, но вдруг кружение танца замедляется, и в мелодию вторгается новый мотив – вернее, очень старый и прочно забытый. Навир читает легенду о Пустом боге, которую мельком упоминал Ан’Шиа в походе. Входит кардинал Танваре – и застывает, входит телохранитель с каким-то сообщением – на него шикают, продолжают слушать, и он тоже задерживается… Афра сидит, молчит и чувствует, что внутри у неё что-то переворачивается.
К чему были все эти страхи, вся эта боль. Она просто не будет убивать короля. Может быть, умрёт сама, но не идя при этом на поводу у отца, у слащаво улыбающегося посла Элеройта, у какада и у какого-нибудь другого шакала.
Сказка оставила горький вкус, словно пыль на губах. Она не выходила из головы, и в ней крылось что-то важное. И когда события снова понеслись, и посыпались сведения о других похожих сказках, о числе одиннадцать, о Пустом боге, который может снова стать человеком, хоть для этого нужно помимо возлюбленной много других ингридиентов, – Афра быстро присоединилась к расследованию, и не только леди Дельве, весьма милая девушка, но и строгий герцог Трево, и даже Великий Инквизитор разговаривают с ней как со своей, и они бьются над общей загадкой вместе. Это было прекрасно!
Танец несётся вихрем – короля, говорят, перекормили противоядиями, Афра с Лорелией пытаются пробиться к королю, чтобы не допустить его смерти, элеройтский посол в бешенстве от заботы убийцы о короле, Афра врёт ему, все ищут Пустого бога, а в конечном итоге – всё резко обрывается и наступает глухая глубокая тишина, когда Амир зовёт Афру на свежий воздух, говорит ей, что всё о ней знает, и она цепенеет, но понимает, что это ещё не самое главное. Она язвительно спрашивает, не Пустой ли бог сообщил ему, кто она такая, и получает в ответ: «Я и есть Пустой бог». Вот всё и стало на свои места.
Внизу огни Гардеварта, холодно, ветрено, чувство внезапной свободы. Свободы от всего мира. Горечь и всегдашняя боль возвращаются тогда, когда Амир предлагает помощь – если она не хочет убивать короля Теонта, он, Амир, возьмёт её под свою защиту, никто не посмеет тронуть её. Почему? За что? Зачем ей помогать? Просто «ты мне нравишься». Её впервые за последние пять лет называют по имени – это до невозможности странно в устах Амира. Афра отвечает, что не хочет убивать и не хочет помощи, за которую она не может отплатить; если бы она могла оказать услугу ему… И тогда Амир становится на колено со словами «Будь любовью моей».
Все уже знают о том, что ищет Пустой бог, и этого следовало бы, наверное, ожидать, но Афра так изумилась, что, не будь перил, упала бы с балкона. Она вынуждена сесть, но не успевает собраться с мыслями. Всё действительно очень просто. Амир единственный здесь, кому она доверяет. Он её спас, он назвал её по имени, он попросил её. По привычке Афра переспрашивает, зачем ему такой недоделок, как она, но это, хоть и больно, уже неважно – нужно дать ему руку и сказать «Да». Амир целует запястье Афры. Мир переворачивается.
Потом Афра выпивает бокал никогда до сих пор не пробованного вина, рассказывает дамам из февитианского посольства, что она на самом деле девушка, едва ли не на глазах у всех снимает утяжку, которая так давно её мучила, потом от щедрот рассказывает о своём истинном статусе Инквизитору, который, уже пересчитав всех женщин и мужчин в замке и проверив на предмет соответствия легенде, воодушевляется, решив, что Пустой бог – мужчина в женском платье, раз уж здесь есть женщина в мужском. Снова ночь несётся весёлым сумбурным хороводом, пока пляску не обрывает крик – Инквизитор зарезал кардинала Танваре из мести за кого-то. Все в ужасе, Инквизитор явно безумен и кричит, что хочет увидеть бога. Его боятся арестовать и упрятать в каземат, кажется, ожидая того, что бог явится – ведь все знают, что он действительно здесь. Все даже уже знают, что это Амир. И ждут, не придёт ли он на зов. Однако вместо бога приходит король и, сражённый новостью, рычит: в темницу его!
И снова будто ничего не было, Инквизитор в тюрьме, Афра с Лорелией унесли труп кардинала. Замок словно опустел, нет даже элеройтского посла. Его сын печально сидит у стены, и Афра подходит утешить. И вдруг новый гром – и принцесса Эландора лихорадочно разыскивает людей, которые должны стать Пустому богу другом, врагом и возлюбленной. Где-то она уже раздобыла нужные для ритуала предметы. Почему-то все считают возлюбленной Квелью, и Афра снова чувствует, что падает в чёрную бездну. У неё остался спрятанным второй стилет, и, уже не боясь смерти и почти желая использовать его для себя, она с отчаянной надеждой бросается к стоящей у окна февитианской принцессе.
Своим самым милым голосом Афра спросила, правда ли это. И услышала в ответ: нет. Я его друг.
Каким тоном это было сказано! Но Афре было не до того. Даже не до того, что Эландора облила её презрением, услышав, кто возлюбленная. Даже не до того, что, как потом окажется, Ан’Шиа одержим дэвом и почти не до того, что в Квелье тоже сидит злой дух. Главное – сейчас ритуал свершится.
Она снова прошла по краешку смертного отчаяния и не упала, остановленная на волоске от пропасти. И в волоске от неё проходит нож Ан’Шиа, добросовестно пытающегося напугать Амира, чтоб тот испытал положенные по ритуалу человеческие эмоции. Пустой бог действительно бросился отводить нож, поднялась сумятица, Афра, выскользнув из хватки Ан’Шиа, отлетела к стене. И снова тишина: ведь ты был испуган? спрашивает Эландора. А то, что твоя возлюбленная жива – разве не счастье? Вам, людям, виднее, – отвечает Амир.
Разве не счастье, что она рядом с тобой? Ведь её ты искал всё это время? Афра впервые дотронулась до него, убрала выбившуюся прядь волос, сказала, что не знает, кого искал Амир. Но она всю жизнь искала его.
Это вызывает одобрительные смешки у публики, становится мерзко. Снова суета. Смерть Инквизитора, увидевшего всё-таки бога перед смертью. Дэвы беснуются, ривольцы заинтересованно наблюдают. Завершение ритуала. Будешь ли ты врагом моим? Ан’Шиа отвечает: буду. Будешь ли ты другом моим? Квелья – даже после безумного припадка, как она похожа на себя! – спрашивает: действительно ли это тебе нужно? И, только получив подтверждение Амира, отвечает: да.
Будешь ли ты любовью моей? Да. Амир прикасается губами к её руке. Три предмета. Конец ритуала. Он падает. Афра опускается рядом с ним – теперь, сейчас её тело вспомнило, как падать бесшумно и мягко, одно из умений убийцы! – убирает волосы с его лица. Амир, кажется, удивлён и почти растерян: «Я упал, и мне больно».
Афра теперь только поняла, как же она боялась за него, и тоже растеряна и робеет, как маленькая девочка, когда Амир просит дать ему человеческое имя. Как ещё называть его, как не его княжеским именем? Только это имя. Нося его, говорит Ан’Шиа, он, будучи богом, был человеком.
Потом будет боль, горечь, распотрошённый ящичек с ядами, весёлые ривольские танцы на краю чёрной бездны, но это будет потом. Этим утром Афра счастлива и смотрит на Амира и на окружающих людей, чужих и ставших близкими, как будто рождённая заново. Так и не пригодившийся маленький отравленный нож надёжно спрятан в поясе. Кажется, что смерти нет.
СпасибыДорогие, спасибо вам всем! Я поняла, что имею что сказать чуть ли не каждому человеку. Вы все прошли по моей жизни и оставили глубокий след .
[J] I g n i s[/J], мастер, ты прекрасен, впрочем, я всегда это знала. Композиция игры, атмосфера, внутреннее наполнение, мистика и, я бы даже сказала, основная идея, - натурально, произведение искусства, всё идеально выстроено. Но раньше мы как игроки практически не взаимодействовали; а теперь буквально два разговора определили всё. За иесехкие посиделки не меньшее спасибо, это было... сильно.
Амир, когда мы снова увидимся - в Гардеварте или не в Гардеварте, неважно, - что-то уже изменится. Хотя бы то, что я заберу своё оружие и тогда смогу поехать за тобой хоть на край света, а в дороге, особенно опасной, трудно думать о себе и своём месте в мире. Поэтому, прости, я буду думать о тебе. Я буду за твоим плечом. И я хочу обрести достаточную смелость, чтобы всё-таки поцеловать тебя.
Теперь мне нечего сказать, кроме того, что ты и так знаешь.
Король Теонт, Ваше Величество - я видела Вас немного и недолго, но только рада этому, иначе мне пришлось бы Вас убить. Того, что я видела, мне хватило, чтобы понять, что убивать Вас нельзя - не только потому, что Ваша смерть означала мою смерть (до чего странно), но и потому, что Вы сильный человек и, кажется, хороший правитель. Сильных людей мало.
qestrel, мастер, ещё раз спасибо за доставленную радость!
Баронет, делать вскрытие в Риволе было приятно. У Вас был здоровый организм, и вы, дрожа, как заяц, прожили бы немало лет. Сострадаю.
Арам посол... раз уж тебе не нравится, когда я зову тебя по имени... Хорошо, что мои пожелания тебе провалиться в ривольскую преисподнюю не были услышаны. Ты мерзавец, ты безответственный шакал, ты одержим дэвом, но - ты понимаешь, что несколько дорог мне. Особенно после того, как я отлупила тебя подушкой, и мне стало почти не за что мстить тебе, арам посол.
Навир, всё-таки не зря ты мне понравился с самого начала. К тебе можно повернуться спиной. Поверь, я не каждому это скажу. Я скажу тебе больше: ты очень мудр, не по годам. Конечно, при таком хозяине, может, этого и следовало ждать, но... пожалуй, ты был свободен до того, как тебя освободили. Ты помог освободиться и мне. Если кто-то тебя обидит, пусть даже и дэв - на этот раз я узнаю.
Вальмар Танваре, не могу поверить в это глупое убийство. Виной тому и важные события, и сумятица, которая всё спутала, но и не только это - Вы были плоть от плоти этого замка и этого королевства. Риволь так же мягок, красив, благороден, улыбчив и даже добродушен и так же опасен и вызывает уважение. Возможно, даже Риволь - это Вы. Я не боялась, что Вы меня раскроете - тогда я могла бы ожидать честной смерти.
Мне совестно, что я так смутила Вас рассказом о коровах... И спасибо за стихи!
Карлайр Каррен, вот человек, который заставил меня расслабиться и получить от пира удовольствие! Который пустил этот глупейший слух о иесехском скотоводстве. Который просветил меня относительно того, что такое колбаса. Который вёл расследование и который чуть не убил меня татолией. Который умер прощённым. Я не думала, что проявление божественного произведёт такое впечатление на жреца и сына жреца, возможно, что и правда сердца у ривольцев холодные. Глаза Ваши - кроме той, последней минуты, - точно были холодны.
Герцог Ферран Трево. Мне нравятся умные люди. Вы были сдержаны, ничего как будто не доказывали, но Вы действительно умны. И очень жаль, что сын Ваш так вёл себя с отцом. Вы показались мне достойным человеком и настоящим воином и заслуживаете почтительных сыновей.
Граф Руар Трево - я тоже не люблю своего отца, но всё же не понимаю подобного... И была очень удивлена Вашим участием, когда вы вынырнули, как кот с чердака, чтобы спросить, что со мной. Спасибо за это - Вы даже не представляете, насколько непривычен был этот вопрос.
Рейнике Рикьярэ - как мы славно лечили Вас от яда!
Леди Адальира Дельве - Вы часто подходили поговорить именно тогда, когда всё было особенно нестерпимо, и удивительно, но становилось легче! А, главное, с Вами интересно. В Вас чувствуется что-то странное, и я думала, Вы согласитесь со мной в разговоре о власти... что-то вы видели недоброе в жизни, что оставило отпечаток в глазах. Я бы хотела встретиться, поговорить и убедиться, что видела не отражение моих собственных глаз.
Исидор Вентрис -
Эландора - сперва Вы меня забавляли, потом мне хотелось дать Вам понюхать парализующего яду... или угостить соком арелии, чтобы Вы нашли другое применение своему неуёмному темпераменту. Потом я решила, что Вас стоит убить. Но именно Вы собрали всё необходимое для ритуала (кроме меня, ха!), Вам я должна быть благодарна за то, что Пустой бог осуществил своё желание и стал человеком. Так что я кланяюсь Вам, принцесса.
Лэнтар - каюсь, чуть не забыла сказать... но что делать, если Вы прятались за юбку своей женщины. У нас такое невозможно, и нас вас бы уважали как хорошего книжника, а не пытались заслонить, как позорное пятно. Я понимаю Вас очень хорошо, и считаю, что вам нужно немного холодного оружия для уверенности в себе. И уехать из Элеройта.
Квелья - я хочу видеть Вас снова и с Вами говорить. Втайне я считаю Вас своим другом, неважно, безответна эта дружба или нет. Я видела сильных мужчин, но Вы сильнее многих из них.
Лорелия Сванхильд - дорогая коллега! Увидеть человека, который тоже может определить разновидность яда по цвету рвотной массы - это счастье. Тем более в таком месте, где много странного и очень мало понятного. Вместе рассуждать и вместе резать труп было для меня большим подарком судьбы. И Вы одна из тех немногих, которые знают, что такое смерть. Не знаю, убивали ли Вы, но Вы можете себе это представить. Больше никто там не знал, что это такое - по крайней мере, с той стороны, с которой это знаем мы, сестра.
Телохранитель короля - настоящий профессионал не может не вызывать уважения, и мне весьма повезло, что Вас отвлекли, и я успела спрятать коробку с ядами. Спасибо за напряжение, которое вы так хорошо создавали.
Неспасибы. Тем, кто гомонил в минуту смерти Инквизитора. Надо ж было так мило себя вести.
От себя хочу добавить, что мечтала-мечтала я сыграть с Игнисом, мечтала сыграть с Руш и Марисой, с которыми мы в лучшем случае слегка пересекались, мечтала с Келир сыграть, разохотившись после "Дорог", - и получила всё и даже больше! Хотела сыграть любовь, тараканов, сорванную башню, мистику, участие в основном квесте игры - всё и даже больше! И, наконец, я всегда хотела сыграть Сенту товарища Вагнера . Афра не Сента, но... кхм). Риволь - страна сбывшихся мечт. Из Риволя берёт начало моё ролевое счастье. Понимаете, как же я вас всех люблю?!