Когда я как-то поставил маме "Риголетто" с Гобби и Каллас, она, то есть мама, воскликнула: вот, мол, в опере сохраняются архетипы мужественности и женственности, давно утерянные во всех остальных местах. Она ещё упомянула сохранившуюся систему амплуа, но мы сейчас не об этом.
Когда слушаешь могучий рык Гобби и жалобные причитания Джильды, то да, согласишься с таким высказыванием. Но можно противопоставить этому столько барочных ангелов и прочих кастратов, что вся красота построения разом пропадает. Мне кажется, подоплёка тут не в жёстких гендерных рамках, а большой эмоциональной силе музыки, её энергии, в том числе и сексуальной. И в силе воздействия и силе обобщения. Вот выходит на сцену Тоска (давайте каждый подставит ту, которую больше всего любит) — и это Женщина и Актриса. С большой буквы. И этой женской энергии столько, что как обухом по голове.
Музыка — это в каком-то смысле передоз. Страсти до небес, образы заострены до невероятия. Архетипический Влюблённый, архетипическая Возлюбленная. Но эта сила не привязана к полу, мне кажется (на этом месте вспоминаю одну из любимых присказок Огаркова: "красота, не привязанная к полу").
Потому что сила музыки такова, что меццо в штанах нам даст вершину мужественности. Вернее, очень юной мужественности, как правило, но есть же меццовый Юлий Цезарь, и никто не рискнёт усомниться в том, что это самый что ни на есть мужчина.
Хотя большой вопрос, почему мы так думаем. Музыка даёт эмоции, а они могут быть по-разному окрашены у мужчины и женщины, но кто мне скажет, какие эмоции "мужские", а какие - "женские"? Что такое мужская и женская музыка?
Музыка - это всё-таки абстракция.
Она течёт напрямую в подкорку и потом паром выходит наружу, задевая кучкующиеся выше, в сознании, стереотипы и убеждения. То-то народ потом иррационально бегает по потолку с криками "Джильда - тупая коза!", "Хосе - тряпка, а не мужчина!". Если опера хороша и была воспринята готовым к перевариванию музыки мозгом, она может слишком зацепить.
Кстати, о тряпках и козах. Моделей поведения в опере столько, что глаза разбегаются. В недавнем споре о ярких женских персонажах (и есть ли они вообще в природе), я начал перечислять героинь мировой литературы и очень пи этом хотел переключиться на оперу, потому что там я их воз и маленькую тележку назову, и самых разных. Возможно, потому что музыка неслабо раскрывает внутренний мир персонажа, взрывает его эмоции и подаёт его нам во всей красе. А ещё ведь стоит задача максимально острого конфликта.
Есть и ещё один момент. В опере изначально было много женщин и женских голосов. И женский персонаж не мог быть строго служебным, сидеть себе в башне, пока рыцарь приключается. Нет, жертвы и пассивы в опере тоже есть, но самостоятельно действующих женских персонажей больше, чем можно найти в литературе того же периода (сравнить, скажем, девятнашку там и девятнашку тут).
Так вот. Выходит, что сюжетных моделей множество. Что женщины действуют, или, по крайней мере привлекают внимание, наравне с мужчинами. Что эмоции зашкаливают. Что музыка абстрактна и воспринимается интуитивно.
Как мне кажется, в опере по итогу гендеров больше, чем два, а внутри мужского и женского при этом ещё и большое количество разных моделей. Так что играться можно до бесконечности. Но вызвано это тем, что это вряд ли так уж важно.
Что-то я сбился с мысли. Да, я считаю, что это не так уж важно, но гендеров всё же больше, чем два.
В принципе, мы имеем в опере всю шкалу Вейнингера на блюдечке. Андрогинные Керубино и Никлаусы прилагаются. Контртенора и, изначально, кастраты прилагаются. Ведь воспринимаем мы, опять же, музыку. А поёт нам женщина от лица мужчины. Или мужчина от лица женщины, что тоже бывает. Ситуация, с которой больше нигде не столкнёшься!
И изначально это действительно не так уж важно. Главное - донести музыку. Донести эмоции. И именно эти плавающие границы дают такую свободу в рамках оперного сюжета. "У артиста нет пола", как гласит одна из любимых присказок моего гитисовского курса. У персонажа-то, положим, пол есть, а вот у музыки пола таки нету.