Я только подохренел слегка, а так я совершенно спокоен (с)
Я, собственно, открыла Америку своей идеей насчёт Сенты-анимы. Если продолжать курить эту мысль дальше, выходит нечто, мне кажется, более интересное: во-первых, сама специфика изображения фантастического у Вагнера. Оно изображается изнутри, а не снаружи, насколько я могу судить по Кольцу и Голландцу.
То есть как нормально изобразить что-то потустороннее? Разумеется, максимально подпустив дыма из-за кулис
, и в целом - окружив завесой тайны, насколько это возможно. Потому что никто не напугает и не впечатлит человека больше, чем порождения его собственной фантазии. Умолчание - великое дело.
А что делает Вагнер? Вместо того, чтобы приплыть из небытия на корабле с багровыми парусами, его Голландец выносит на публику всякие глубоко личные вещи. А в Кольце так и вовсе - семейные разборки богов . И это вместо полётов с небес, чудес и внезапных исчезновений под громовую музыку.
И обратная ситуация. Как появляется Сента? Когда воткнула оперу себе в уши, её первая фраза была одним из потрясений: из тишины, из ниоткуда вдруг доносится чистый, почти что небесный голос. И в большей степени не она поражена появлением Голландца, а он поражён встречей с ней.
Хотя, справедливости ради, она, конечно, мечтательная особа, и явление Голландца - это удар, и даже разрушительный (учитывая, чем всё кончилось). То есть мы имеем прекрасную, на мой взгляд ситуацию: смертный поражает нечеловеческую сущность не меньше, чем эта сущность поражает своим видом смертного. Другое дело, что у смертного меньше ресурсов для того, чтобы вынести это. И поэтому Зигмунд так - опять же - поражает, потрясает Брюнхильду: "как такое возможно?!".
И к вопросу об аниме... Анима - это прекрасно, но как звучит дуэт Голландца и Сенты? Они же почти не слышат друг друга, каждый погружён в свои переживания... И, несмотря на стремление обоих друг к другу, их единение возможно только через разрушение - ни о каком единении в супружестве и речи быть не может. Можно трактовать это как созидание личностью себя из разрозненных кусков и достижение Самости. Или всё-таки как путь двух душ друг к другу...
То есть как нормально изобразить что-то потустороннее? Разумеется, максимально подпустив дыма из-за кулис
, и в целом - окружив завесой тайны, насколько это возможно. Потому что никто не напугает и не впечатлит человека больше, чем порождения его собственной фантазии. Умолчание - великое дело.А что делает Вагнер? Вместо того, чтобы приплыть из небытия на корабле с багровыми парусами, его Голландец выносит на публику всякие глубоко личные вещи. А в Кольце так и вовсе - семейные разборки богов
. И это вместо полётов с небес, чудес и внезапных исчезновений под громовую музыку.И обратная ситуация. Как появляется Сента? Когда воткнула оперу себе в уши, её первая фраза была одним из потрясений: из тишины, из ниоткуда вдруг доносится чистый, почти что небесный голос. И в большей степени не она поражена появлением Голландца, а он поражён встречей с ней.
Хотя, справедливости ради, она, конечно, мечтательная особа, и явление Голландца - это удар, и даже разрушительный (учитывая, чем всё кончилось). То есть мы имеем прекрасную, на мой взгляд ситуацию: смертный поражает нечеловеческую сущность не меньше, чем эта сущность поражает своим видом смертного. Другое дело, что у смертного меньше ресурсов для того, чтобы вынести это. И поэтому Зигмунд так - опять же - поражает, потрясает Брюнхильду: "как такое возможно?!".
И к вопросу об аниме... Анима - это прекрасно, но как звучит дуэт Голландца и Сенты? Они же почти не слышат друг друга, каждый погружён в свои переживания... И, несмотря на стремление обоих друг к другу, их единение возможно только через разрушение - ни о каком единении в супружестве и речи быть не может. Можно трактовать это как созидание личностью себя из разрозненных кусков
и достижение Самости. Или всё-таки как путь двух душ друг к другу...