Я только подохренел слегка, а так я совершенно спокоен (с)
Я сейчас буду рассказывать о том, что Волга впадает в Каспийское море 
Читатель, ты предупреждён. Не знаю, зачем я это пишу - изначально я хотела сказать что-то ужасно умное, но уже забыла, что.
Недавно я в рамках занятий языком прочла "Дюймовочку" в немецком переводе и задумалась. Во-первых, над традиционным для героев Андерсена аутсайдерством и обделённостью - они уродливы, немы, или же их никто не понимает. Учитывая личность автора, тут, что называется, и думать нечего. В воспитательном смысле это, в общем, не очень-то хорошо - параллельно с вполне себе идеями сочувствия и толерантности роняет в психику семена садомазохизма и может породить довольно болезненное желание любым путём сделаться иным, стать аутсайдером. В этом плане Андерсен - покровитель всех готов . Он пишет о том, что только аутсайдер представляет истинную ценность. Только через отчуждение, через травлю, через уход личность может добиться кардинального изменения, перехода на другой уровень бытия.
По сути, для этого нужно страдание. Ничто не происходит без боли. Если же доводить эту мысль до конца, то инициация не может произойти без смерти.
Вот Дюймовочка проходит классическую инициацию. Из мира детства её забирает Жаба – Пропп подчёркивает тот факт, что отвозят дочек в лес или отправляют сыновей на невыполнимые задания, как правило, отцы, в крайнем случае злые мачехи, которые, по Проппу, являются позднейшим наслоением-оправданием. Так или иначе, это должны быть родственники. И Жаба уже считает Дюймовочку своей роднёй – невесткой.
Она приносит похищенную героиню к заболоченному ручью – а надо сказать, что Дюймовочка уже готовилась к этому испытанию, так как дома плавала в цветочном лепестке по блюду. Встреча со стихией воды неминуемо должна была произойти, только уже не в «домашнем» варианте, а в диком, опасном.
Два раза в сказке появляются активные свахи, которые силком тащат Дюймовочку под венец – Жаба и Полевая Мышь. Зачем это нужно Мыши, не очень понятно, а вот Жаба старается ради своего сынка, который подан автором фактически как слабоумный. От жениха героиню спасает классический герой-помощник – рыбка, – и на листе кувшинки Дюймовочка стремительно уплывает от жаб. Тут происходит её встреча с мотыльком, на которого она набрасывает свой пояс, чтоб он вёз её дальше. Этот мотылёк , который спустился к кувшинке, пленённый красотой Дюймовочки, – предвестие её встречи с Принцем, таким же крылатым и красивым, как мотылёк. И, может быть, он и отвёз бы её в страну эльфов, кто знает, но героиню похищает Жук – и неудивительно, что Дюймовочка горюет об оставленном мотыльке.
От Жука она не особенно спешила сбегать – это совсем не та история, что с жабами и позднее с Кротом. Женихи Дюймовочки от раза к разу всё деспотичней: жаб находится в подчинении у своей матери, а Крот уже хозяин подземного мира. Жук стоит посредине – эдакий обаятельный донжуан. Конечно, я не могу воспринимать его в отрыве от гениального мультфильма по сценарию Эрдмана («Я дж-ж-жентльмен и буду ж-ж-ж… ж-ждать, сколько вы поже-желаете!»), но он и в сказке таков – похитил девушку, усадил на самый большой лист, напоил нектаром, наговорил комплиментов… Однако он тоже на проверку очень слабохарактерен. Все мужчины в сказке оказывается от кого-то зависимы – от матери ли, от других ли майских жуков… кроме, пожалуй, Крота, отношения которого с Мышью всё-таки нельзя назвать зависимостью. Это случай «Он не слушает никого, кроме Людмилы Сильвестровны» – Крот общается в принципе только с Мышью и доверяет ей, как никому другому (как никому другому «в кадре», конечно, но если никого другого в кадре нет, то это тоже кое о чём говорит).
Но прежде чем встретиться с ним, Дюймовочка славно живёт на природе, питается цветочным нектаром (как и полагается проходящему инициацию, она живёт в полном одиночестве в лесу), но оглянуться не успела – уж зима катит в глаза. Только окоченев от холода и два дня проголодав, Дюймовочка находит нору Полевой Мыши – хотя, казалось бы, прожила целое лето не так уж далеко от неё. По сути, спуск в нору – это спуск в подземное царство, иными словами, Дюймовочка умирает.
И пробует еду мира мёртвых – ах, а ведь все сказки запрещают это делать!
Наконец-то дошло до главного! Впервые Дюймовочка постучала в дверь сама – никто её не похищал, решение было самостоятельным. Вообще история обретает совсем другой тон оттого, что у персонажей появляется время. Вернее сказать, время здесь остановилось, потому что все предыдущие приключения Дюймовочка пережила чуть ли не за один день (это при том, кстати, что мотылёк привёз её «за границу», как гласит перевод Ганзен – in Ausland в немецком переводе). Сколько бы ни прошло времени, возникает ощущение чудовищной скорости, а вот под землёй – никакой спешки. Крот успел влюбиться в Дюймовочку, послушав её песенки – такое тоже впервые происходит. Но, главное, Ласточка лежит под землёй, будучи закопанной кем-то (по предположению Крота). То есть она уже умерла, если её похоронили. Даже если она не совсем замёрзла – она неминуемо должна была задохнуться. И уж как минимум, она лежит в могиле. Так же, как и Дюймовочка.
И поэтому героиня способна спасти Ласточку – потому что находится на одном с ней уровне, но она-то обласкана подземным начальством, в неё влюблён местный мини-Аид, Крот (то, что Дюймовочка очень похожа на Персефону – и связь её с цветами, и похищения – даже пояснять не нужно).
И она абсолютная Персефона в том плане, что «её не выпускают на солнышко», и она послушно начинает ткать приданое, когда выясняется, что «скучный сосед в бархатной шубе посватался за девочку». И нужно было решиться на бунт, на побег, чтобы суметь попасть в страну эльфов. Дюймовочка проявила определённую смелость, ухаживая за Ласточкой, но от неё требовалась предельная для неё храбрость, рывок, чтобы оказаться в другом пространстве и получить, наконец, в мужья равного себе.
Ведь дело ж не в том, что не практикуйте, дети, межвидовое скрещивание, и не в том, что жабы – мещане, а крот – богач-аристократ (почему-то после того, как я залезла в перевод Ганзен, он стал у меня ассоциироваться с Карениным). Дюймовочка слабая, она не выдержала бы и десятой доли того, что вытерпел Гадкий Утёнок (мальчикам всегда тяжелее), но она прыгнула выше головы на своём уровне. Она умерла и воскресла из мёртвых.
О чём я, собственно, говорила в начале – только страдавший может взлететь. Только в определённом смысле слова умерший человек может выкормить себе ласточку. По крайней мере, у Андерсена, героям которого никогда ничто не даётся просто так.
Читатель, ты предупреждён. Не знаю, зачем я это пишу - изначально я хотела сказать что-то ужасно умное, но уже забыла, что.Недавно я в рамках занятий языком прочла "Дюймовочку" в немецком переводе и задумалась. Во-первых, над традиционным для героев Андерсена аутсайдерством и обделённостью - они уродливы, немы, или же их никто не понимает. Учитывая личность автора, тут, что называется, и думать нечего. В воспитательном смысле это, в общем, не очень-то хорошо - параллельно с вполне себе идеями сочувствия и толерантности роняет в психику семена садомазохизма и может породить довольно болезненное желание любым путём сделаться иным, стать аутсайдером. В этом плане Андерсен - покровитель всех готов
. Он пишет о том, что только аутсайдер представляет истинную ценность. Только через отчуждение, через травлю, через уход личность может добиться кардинального изменения, перехода на другой уровень бытия.По сути, для этого нужно страдание. Ничто не происходит без боли. Если же доводить эту мысль до конца, то инициация не может произойти без смерти.
Вот Дюймовочка проходит классическую инициацию. Из мира детства её забирает Жаба – Пропп подчёркивает тот факт, что отвозят дочек в лес или отправляют сыновей на невыполнимые задания, как правило, отцы, в крайнем случае злые мачехи, которые, по Проппу, являются позднейшим наслоением-оправданием. Так или иначе, это должны быть родственники. И Жаба уже считает Дюймовочку своей роднёй – невесткой.
Она приносит похищенную героиню к заболоченному ручью – а надо сказать, что Дюймовочка уже готовилась к этому испытанию, так как дома плавала в цветочном лепестке по блюду. Встреча со стихией воды неминуемо должна была произойти, только уже не в «домашнем» варианте, а в диком, опасном.
Два раза в сказке появляются активные свахи, которые силком тащат Дюймовочку под венец – Жаба и Полевая Мышь. Зачем это нужно Мыши, не очень понятно, а вот Жаба старается ради своего сынка, который подан автором фактически как слабоумный. От жениха героиню спасает классический герой-помощник – рыбка, – и на листе кувшинки Дюймовочка стремительно уплывает от жаб. Тут происходит её встреча с мотыльком, на которого она набрасывает свой пояс, чтоб он вёз её дальше. Этот мотылёк , который спустился к кувшинке, пленённый красотой Дюймовочки, – предвестие её встречи с Принцем, таким же крылатым и красивым, как мотылёк. И, может быть, он и отвёз бы её в страну эльфов, кто знает, но героиню похищает Жук – и неудивительно, что Дюймовочка горюет об оставленном мотыльке.
От Жука она не особенно спешила сбегать – это совсем не та история, что с жабами и позднее с Кротом. Женихи Дюймовочки от раза к разу всё деспотичней: жаб находится в подчинении у своей матери, а Крот уже хозяин подземного мира. Жук стоит посредине – эдакий обаятельный донжуан. Конечно, я не могу воспринимать его в отрыве от гениального мультфильма по сценарию Эрдмана («Я дж-ж-жентльмен и буду ж-ж-ж… ж-ждать, сколько вы поже-желаете!»), но он и в сказке таков – похитил девушку, усадил на самый большой лист, напоил нектаром, наговорил комплиментов… Однако он тоже на проверку очень слабохарактерен. Все мужчины в сказке оказывается от кого-то зависимы – от матери ли, от других ли майских жуков… кроме, пожалуй, Крота, отношения которого с Мышью всё-таки нельзя назвать зависимостью. Это случай «Он не слушает никого, кроме Людмилы Сильвестровны» – Крот общается в принципе только с Мышью и доверяет ей, как никому другому (как никому другому «в кадре», конечно, но если никого другого в кадре нет, то это тоже кое о чём говорит).
Но прежде чем встретиться с ним, Дюймовочка славно живёт на природе, питается цветочным нектаром (как и полагается проходящему инициацию, она живёт в полном одиночестве в лесу), но оглянуться не успела – уж зима катит в глаза. Только окоченев от холода и два дня проголодав, Дюймовочка находит нору Полевой Мыши – хотя, казалось бы, прожила целое лето не так уж далеко от неё. По сути, спуск в нору – это спуск в подземное царство, иными словами, Дюймовочка умирает.
И пробует еду мира мёртвых – ах, а ведь все сказки запрещают это делать!
Наконец-то дошло до главного! Впервые Дюймовочка постучала в дверь сама – никто её не похищал, решение было самостоятельным. Вообще история обретает совсем другой тон оттого, что у персонажей появляется время. Вернее сказать, время здесь остановилось, потому что все предыдущие приключения Дюймовочка пережила чуть ли не за один день (это при том, кстати, что мотылёк привёз её «за границу», как гласит перевод Ганзен – in Ausland в немецком переводе). Сколько бы ни прошло времени, возникает ощущение чудовищной скорости, а вот под землёй – никакой спешки. Крот успел влюбиться в Дюймовочку, послушав её песенки – такое тоже впервые происходит. Но, главное, Ласточка лежит под землёй, будучи закопанной кем-то (по предположению Крота). То есть она уже умерла, если её похоронили. Даже если она не совсем замёрзла – она неминуемо должна была задохнуться. И уж как минимум, она лежит в могиле. Так же, как и Дюймовочка.
И поэтому героиня способна спасти Ласточку – потому что находится на одном с ней уровне, но она-то обласкана подземным начальством, в неё влюблён местный мини-Аид, Крот (то, что Дюймовочка очень похожа на Персефону – и связь её с цветами, и похищения – даже пояснять не нужно).
И она абсолютная Персефона в том плане, что «её не выпускают на солнышко», и она послушно начинает ткать приданое, когда выясняется, что «скучный сосед в бархатной шубе посватался за девочку». И нужно было решиться на бунт, на побег, чтобы суметь попасть в страну эльфов. Дюймовочка проявила определённую смелость, ухаживая за Ласточкой, но от неё требовалась предельная для неё храбрость, рывок, чтобы оказаться в другом пространстве и получить, наконец, в мужья равного себе.
Ведь дело ж не в том, что не практикуйте, дети, межвидовое скрещивание, и не в том, что жабы – мещане, а крот – богач-аристократ (почему-то после того, как я залезла в перевод Ганзен, он стал у меня ассоциироваться с Карениным). Дюймовочка слабая, она не выдержала бы и десятой доли того, что вытерпел Гадкий Утёнок (мальчикам всегда тяжелее), но она прыгнула выше головы на своём уровне. Она умерла и воскресла из мёртвых.
О чём я, собственно, говорила в начале – только страдавший может взлететь. Только в определённом смысле слова умерший человек может выкормить себе ласточку. По крайней мере, у Андерсена, героям которого никогда ничто не даётся просто так.
-
-
09.07.2012 в 14:39- Yes. (c) Game of Thrones
-
-
09.07.2012 в 15:21Kriemhild von Tronege Идея про Дюймовочку-Персефону очень понравилась ))) Вообще потреплемся потом с тобой об этом в аське)
-
-
09.07.2012 в 18:36canto_et_spero, я бы очень! Выбью себе модем
-
-
09.07.2012 в 19:35