Я только подохренел слегка, а так я совершенно спокоен (с)
Это не та вещщь, за чью сохранность я боюсь - да я, впрочем, вообще не боюсь это всё потерять. Я только опасаюсь 
Сначала личное. Музыка, конечно, шедевральна; и у тенора, и у баритона, и у баса есть по сразившей меня арии; пробившее чуть не до слёз вступление к третьему акту; дуэты, терцеты и прочие ансамбли, на любой вкус – проникновенно-лирические, торжественно-патриотические… Одно забавляло – «ум-па-па, ум-па-па» перед началом арии – что все слушатели поняли, это ария началась…
По исполнителям, которые меня познакомили с этой оперой: вокально потрясающи все, а вот актёрски вышло довольно-таки неровно. Раймонди-Сильва – прямое попадание: он просто сошёл с портрета работы Веласкеса. Ни одна музыкальная пауза не была у него незаполненной, а каждая его фраза была продумана и прочувствована (например, как он произносит фразу, что пилигрим попросил приюта во имя Господне – тихий, проникновенный, какой-то убеждённый финал фразы. Сильва глубоко верующий человек, чувствуется по одной этой интонации). Постановка очень статичная, но КАК Сильва стоял на одном месте – взять хотя бы его первую арию!..
Раймонди прекрасен, вот и всё. И его Сильва прекрасен тоже.
Паваротти-Эрнани… Моё отношение к нему постепенно улучшалось от начала к концу. В начале стоит столбом тенор и необыкновенно поёт, и видно, как ему приятно петь; когда заулыбался – взял своим обаянием; со второго акта (когда он пилигримом заявился к Сильве, кажется, это второй акт) заметно разыгрался, а своей шикарной арией в конце акта так и вообще потряс. Дальше всё было вполне хорошо, хотя к финалу он несколько потух, а вот умер Эрнани прекрасно – действительно, по-настоящему умер. Он был вторым моим потрясением в спектакле.
Что касается Милнзова дона Карлоса, то, откровенно сказать, король из него, как из меня архиепископ. То ли фактура его подвела, то ли просто по-актёрски получилось не очень, но, так или иначе, результат был неутешителен. Пел замечательно, хотя его голос звучал как-то… грубовато, что ли. Некоторым даже диссонансом. Честно сказать, я виню в этом непродуманность образа, именно актёрскую. Когда Карлос начинает рыскать по замку в поисках бандита (рыскает-то он, без вопросов, хорошо и органично) и кидаться на Сильву, а Сильва произносит только «Синьор…» – тот ещё эпизод. Возникает вопрос: ну, и кто тут больше похож на короля?
Однако хуже всех была Эльвира. Справедливости ради, её одевали в ужасные костюмы – зелёное платьице на фоне красной занавески, а уж в финале – какой-то наряд горничной, и даже наколка на голове. Внешность, конечно, тоже не совсем Эльвирина, но мешало как раз не это; в начале спектакля она напоминала мавританскую принцессу, и никакого диссонанса не было, а пела она великолепно. Но дальше становилось всё скучнее и скучнее – играла она как бревно! Не стоила эта Эльвира трёх таких мужчин.
Что касается самой постановки, то её не было как таковой. Хор толпился на сцене, исполнители главных ролей работали по мере сил и таланта, а оформление всего этого было… таким масштабным и смазанным. Однако у этого есть неоспоримое достоинство – ничто не мешало петь шикарным исполнителям. Ну, лично мне мешали постоянные зрительские овации, хотя я их вполне понимаю, даже присоединялась к ним.
Теперь я хочу немного порассуждать о высоком, а именно, о смысле всего этого действа. Об идее, так сказать, о композиции и всём таком. Но сначала о несообразностях.
Оправдать, вообще говоря, можно абсолютно всё. Поведение главных героев, неожиданные повороты сюжета и несвоевременные появления. Почему Карлос простил заговорщиков, почему Эльвира шла к алтарю с Сильвой, почему Эрнани послушно закололся, хотя ему очень хотелось жить, и почему Эрнани не вылез из тайника, когда Эльвиру уводили. И так далее. Оправдать железно. Но это уже зависит от режиссёра и от исполнителей. Что касается данного спектакля, то почему Карлос всех простил, я не поняла, а вот Сильву я понимаю целиком и полностью, Эрнани – как бы это сказать, частично, Эльвира – один большой вопросительный знак.
На самом деле совсем уж бредовых поворотов здесь нет, особенно если сравнивать с «Трубадуром» и «Силой судьбы». Здесь просто особое мышление.
Главной движущей силой является здесь не любовь, которой, казалось бы, обуреваемы все главные герои, а, напротив, ненависть и жажда мести. Ну и, конечно, честь. В этой опере никому, никому не дают любить спокойно. И сама любовь существует как бы в отрыве от Эльвиры. Показателен момент во втором акте, когда Эльвира неожиданно входит, Сильва идёт к ней, но люди короля его хватают на полдороге. Как ни странно, именно в линии Сильвы любовь играет заметную роль; и, конечно, в линии Эрнани. Но и там на первом месте стоят обязательства перед страной, перед тенью отца, перед славой предков и т.д. Сильва отказывается от Эльвиры в пользу короля, чтобы сдержать слово, Дон Карлос отказывается от неё в пользу тенора, а сам Эрнани отказывается от неё в пользу смерти и в пользу своей чести. То есть для всех действующих лиц, что называется, есть вещи поважнее. Пожалуй, одна Эльвира больше ни о чём не думает; ну, в конце концов, у неё мозгов как у бабочки – по крайней мере, у данной Эльвиры.
Действие, как маятник, мечется между свадьбой и похоронами. Две свадьбы, – во втором акте и в четвёртом, – начинающиеся очень похожими хорами, обрываются приходом человека в чёрном плаще, в первом случае Эрнани, во втором – Сильвы (у РР, между прочим, такой же остроконечный капюшон, как у Паваротти, переодетого пилигримом). И оба – Эрнани и Сильва – должны сделать выбор: уничтожить соперника или отпустить. Перед выбором оказывается и дон Карлос. Ещё Гюго поставил всех своих героев поочерёдно в такие условия, провёл через это испытание. Карлос прошёл его с блеском (у Гюго даже дважды).С Сильвой всё не так просто, он, во-первых, собирался драться на дуэли, а не совершать убийство или казнить, а, во-вторых, разжал когти, чтобы потом ещё крепче схватить жертву. А Эрнани, в отличие от пьесы Гюго, вообще не оказывался перед таким выбором – он не держал в руках беззащитного врага; однако он вынужден держать слово в конце, и его даже не посещает мысль о том, чтобы нарушить клятву. Он проходит испытание совсем иного рода – но и это тоже проба на степень благородства.
Так или иначе, все три героя поднялись над обычными человеческими чувствами, начиная от вражды и кончая инстинктом самосохранения. Карлос обретает черты Карла Великого, из гробницы которого он вышел, Сильва в финале оперы предстаёт олицетворением рока, чем-то вроде статуи Командора, а Эрнани становится почти призраком, бесплотным романтическим образом…
Таким образом, мы, как и всегда, пришли к «Морфологии волшебной сказки». Инициация на глазах изумлённой публики – путешествие в загробный мир – и смерть как последний порог на этом пути, последнее испытание.
Сначала личное. Музыка, конечно, шедевральна; и у тенора, и у баритона, и у баса есть по сразившей меня арии; пробившее чуть не до слёз вступление к третьему акту; дуэты, терцеты и прочие ансамбли, на любой вкус – проникновенно-лирические, торжественно-патриотические… Одно забавляло – «ум-па-па, ум-па-па» перед началом арии – что все слушатели поняли, это ария началась…
По исполнителям, которые меня познакомили с этой оперой: вокально потрясающи все, а вот актёрски вышло довольно-таки неровно. Раймонди-Сильва – прямое попадание: он просто сошёл с портрета работы Веласкеса. Ни одна музыкальная пауза не была у него незаполненной, а каждая его фраза была продумана и прочувствована (например, как он произносит фразу, что пилигрим попросил приюта во имя Господне – тихий, проникновенный, какой-то убеждённый финал фразы. Сильва глубоко верующий человек, чувствуется по одной этой интонации). Постановка очень статичная, но КАК Сильва стоял на одном месте – взять хотя бы его первую арию!..
Раймонди прекрасен, вот и всё. И его Сильва прекрасен тоже.
Паваротти-Эрнани… Моё отношение к нему постепенно улучшалось от начала к концу. В начале стоит столбом тенор и необыкновенно поёт, и видно, как ему приятно петь; когда заулыбался – взял своим обаянием; со второго акта (когда он пилигримом заявился к Сильве, кажется, это второй акт) заметно разыгрался, а своей шикарной арией в конце акта так и вообще потряс. Дальше всё было вполне хорошо, хотя к финалу он несколько потух, а вот умер Эрнани прекрасно – действительно, по-настоящему умер. Он был вторым моим потрясением в спектакле.
Что касается Милнзова дона Карлоса, то, откровенно сказать, король из него, как из меня архиепископ. То ли фактура его подвела, то ли просто по-актёрски получилось не очень, но, так или иначе, результат был неутешителен. Пел замечательно, хотя его голос звучал как-то… грубовато, что ли. Некоторым даже диссонансом. Честно сказать, я виню в этом непродуманность образа, именно актёрскую. Когда Карлос начинает рыскать по замку в поисках бандита (рыскает-то он, без вопросов, хорошо и органично) и кидаться на Сильву, а Сильва произносит только «Синьор…» – тот ещё эпизод. Возникает вопрос: ну, и кто тут больше похож на короля?
Однако хуже всех была Эльвира. Справедливости ради, её одевали в ужасные костюмы – зелёное платьице на фоне красной занавески, а уж в финале – какой-то наряд горничной, и даже наколка на голове. Внешность, конечно, тоже не совсем Эльвирина, но мешало как раз не это; в начале спектакля она напоминала мавританскую принцессу, и никакого диссонанса не было, а пела она великолепно. Но дальше становилось всё скучнее и скучнее – играла она как бревно! Не стоила эта Эльвира трёх таких мужчин.
Что касается самой постановки, то её не было как таковой. Хор толпился на сцене, исполнители главных ролей работали по мере сил и таланта, а оформление всего этого было… таким масштабным и смазанным. Однако у этого есть неоспоримое достоинство – ничто не мешало петь шикарным исполнителям. Ну, лично мне мешали постоянные зрительские овации, хотя я их вполне понимаю, даже присоединялась к ним.
Теперь я хочу немного порассуждать о высоком, а именно, о смысле всего этого действа. Об идее, так сказать, о композиции и всём таком. Но сначала о несообразностях.
Оправдать, вообще говоря, можно абсолютно всё. Поведение главных героев, неожиданные повороты сюжета и несвоевременные появления. Почему Карлос простил заговорщиков, почему Эльвира шла к алтарю с Сильвой, почему Эрнани послушно закололся, хотя ему очень хотелось жить, и почему Эрнани не вылез из тайника, когда Эльвиру уводили. И так далее. Оправдать железно. Но это уже зависит от режиссёра и от исполнителей. Что касается данного спектакля, то почему Карлос всех простил, я не поняла, а вот Сильву я понимаю целиком и полностью, Эрнани – как бы это сказать, частично, Эльвира – один большой вопросительный знак.
На самом деле совсем уж бредовых поворотов здесь нет, особенно если сравнивать с «Трубадуром» и «Силой судьбы». Здесь просто особое мышление.
Главной движущей силой является здесь не любовь, которой, казалось бы, обуреваемы все главные герои, а, напротив, ненависть и жажда мести. Ну и, конечно, честь. В этой опере никому, никому не дают любить спокойно. И сама любовь существует как бы в отрыве от Эльвиры. Показателен момент во втором акте, когда Эльвира неожиданно входит, Сильва идёт к ней, но люди короля его хватают на полдороге. Как ни странно, именно в линии Сильвы любовь играет заметную роль; и, конечно, в линии Эрнани. Но и там на первом месте стоят обязательства перед страной, перед тенью отца, перед славой предков и т.д. Сильва отказывается от Эльвиры в пользу короля, чтобы сдержать слово, Дон Карлос отказывается от неё в пользу тенора, а сам Эрнани отказывается от неё в пользу смерти и в пользу своей чести. То есть для всех действующих лиц, что называется, есть вещи поважнее. Пожалуй, одна Эльвира больше ни о чём не думает; ну, в конце концов, у неё мозгов как у бабочки – по крайней мере, у данной Эльвиры.
Действие, как маятник, мечется между свадьбой и похоронами. Две свадьбы, – во втором акте и в четвёртом, – начинающиеся очень похожими хорами, обрываются приходом человека в чёрном плаще, в первом случае Эрнани, во втором – Сильвы (у РР, между прочим, такой же остроконечный капюшон, как у Паваротти, переодетого пилигримом). И оба – Эрнани и Сильва – должны сделать выбор: уничтожить соперника или отпустить. Перед выбором оказывается и дон Карлос. Ещё Гюго поставил всех своих героев поочерёдно в такие условия, провёл через это испытание. Карлос прошёл его с блеском (у Гюго даже дважды).С Сильвой всё не так просто, он, во-первых, собирался драться на дуэли, а не совершать убийство или казнить, а, во-вторых, разжал когти, чтобы потом ещё крепче схватить жертву. А Эрнани, в отличие от пьесы Гюго, вообще не оказывался перед таким выбором – он не держал в руках беззащитного врага; однако он вынужден держать слово в конце, и его даже не посещает мысль о том, чтобы нарушить клятву. Он проходит испытание совсем иного рода – но и это тоже проба на степень благородства.
Так или иначе, все три героя поднялись над обычными человеческими чувствами, начиная от вражды и кончая инстинктом самосохранения. Карлос обретает черты Карла Великого, из гробницы которого он вышел, Сильва в финале оперы предстаёт олицетворением рока, чем-то вроде статуи Командора, а Эрнани становится почти призраком, бесплотным романтическим образом…
Таким образом, мы, как и всегда, пришли к «Морфологии волшебной сказки». Инициация на глазах изумлённой публики – путешествие в загробный мир – и смерть как последний порог на этом пути, последнее испытание.