Я только подохренел слегка, а так я совершенно спокоен (с)
Не стоит вспоминать его, не стоит вспоминать его!
То есть Чайковского. Особенно Пику. Потому что ну вы же знаете мой укур и ересь про Пику, которые будоражат меня каждый раз, как я её вспомню.
Так вот, вспомнили сегодня Полину как нетипичный в целом пример "правильного" меццо — не соперница, не развратница, не злыдень и вообще заинька
. И жизни не учит, не то что какая-нибудь Инес.
Но она находится в тройке низких голосов, которые в этой опере выполняют роль Тех, Кто Знает. Эдаких вестников. У Томского есть баллада. У Графини как у главного босса три карты. А Полина поёт романс любимый Лизы, где сразу говорится, чем закончится дело. Это предупреждение.
У Римского есть апокалиптическая тройка высоких голосов (Петушок, Царица, Звездочёт), а тут вот мистическая баритоново-меццовая компания. Кстати, по либретто Томский играет Златорогора в интермедии, а Полина там же — Миловзора. К чему это: к тому, что низкие голоса направляют, дают варианты, толкают в разные стороны. Два высоких голоса, тенор и сопрано, постоянно находятся на распутье, постоянно имеют на выбор две двери, как у Пушкина, и постоянно получают советы, предупреждения, а то и подвергаются манипуляциям, запугиваниям и другим методам воздействия. При этом Полина — явственно добро, она пытается спасти Лизу (которая изначально должна была играть Прилепу в интермедии, что символизирует, но в итоге партия пастушки для неё вроде как легковата, хотя эту штуку порой делают). А вот Томский — не совсем.
Но Томского я уже, кажется, сдал с потрохами, Бог с ним совсем. Я о Полине. Её знание, конечно, интуитивное, если только мы не поставим совсем про мистику (что я бы и сделал, разумеется))), но оно достаточно сильное, ей тоже страшно (с), и в этом смысл романса.
И это не только и даже не столько отражение состояния Лизы, сколько продолжение конфликта - Лизиного и Полининого. Выбор. Тик или так. Чёрное или белое. Как вступление к картине в спальне Графини: тема карт против любовной темы. Ну, и кто победил, все знают.
То есть Чайковского. Особенно Пику. Потому что ну вы же знаете мой укур и ересь про Пику, которые будоражат меня каждый раз, как я её вспомню.
Так вот, вспомнили сегодня Полину как нетипичный в целом пример "правильного" меццо — не соперница, не развратница, не злыдень и вообще заинька
. И жизни не учит, не то что какая-нибудь Инес.Но она находится в тройке низких голосов, которые в этой опере выполняют роль Тех, Кто Знает. Эдаких вестников. У Томского есть баллада. У Графини как у главного босса три карты. А Полина поёт романс любимый Лизы, где сразу говорится, чем закончится дело. Это предупреждение.
У Римского есть апокалиптическая тройка высоких голосов (Петушок, Царица, Звездочёт), а тут вот мистическая баритоново-меццовая компания. Кстати, по либретто Томский играет Златорогора в интермедии, а Полина там же — Миловзора. К чему это: к тому, что низкие голоса направляют, дают варианты, толкают в разные стороны. Два высоких голоса, тенор и сопрано, постоянно находятся на распутье, постоянно имеют на выбор две двери, как у Пушкина, и постоянно получают советы, предупреждения, а то и подвергаются манипуляциям, запугиваниям и другим методам воздействия. При этом Полина — явственно добро, она пытается спасти Лизу (которая изначально должна была играть Прилепу в интермедии, что символизирует, но в итоге партия пастушки для неё вроде как легковата, хотя эту штуку порой делают). А вот Томский — не совсем.
Но Томского я уже, кажется, сдал с потрохами, Бог с ним совсем. Я о Полине. Её знание, конечно, интуитивное, если только мы не поставим совсем про мистику (что я бы и сделал, разумеется))), но оно достаточно сильное, ей тоже страшно (с), и в этом смысл романса.
И это не только и даже не столько отражение состояния Лизы, сколько продолжение конфликта - Лизиного и Полининого. Выбор. Тик или так. Чёрное или белое. Как вступление к картине в спальне Графини: тема карт против любовной темы. Ну, и кто победил, все знают.